текстуратура

Мы трясемся по мирам в голубом вагоне,

мы несемся умирать - старость не догонит.

Километрами столбы время отмечают.

Машиниста злой судьбы здесь никто не чает.

Наблюдаем за стеклом горы да овраги,

гложем курицы крыло в масленой бумаге.

Подстаканники звенят, споря меж собою,

в проводах застыл закат жёлтою стрелою.

А откуда и куда едет поезд дальний,

понимаем, лишь когда ждем в исповедальне.

Отпали два крыла.

И в зеркало не глядя,

надежда умерла.

Осталась тетя Надя.

Остался дед Иван,

он будет жить до лета.

Продавленный диван,

помада, сигареты,

две стрелки на чулках,

дрожащая улыбка,

вязание в руках...

Тревожно, зябко, зыбко.

Вчера пришел ответ,

принес его служивый.

Сергея больше нет.

А мы все время живы.

Он попросил воды,

сказал, такое дело.

Ушел, и от беды

остался запах серый.

Пустая от страстей,

у зеркала застыла,

и по полу котей

катал клубок постылый.

Осталось день прожить,

а там и снова вечер -

судьбу как плед сложить

на утренние плечи.

Там, щурясь на диван

бельмовыми глазами,

заплачет дед Иван

беззвучными слезами.

Друзья!

на ЛитРес (Ozon) вышел сборник моих стихотворений, вот он:

буду рад, если стихи вам понравятся.

если вам неудобно скачивать книгу с официальных площадок, пишите, с удовольствием вышлю электронный формат (*.fb2, *.pdf или *.doc).

знакомым подарю при встрече бумажный вариант).

всем спасибо!

Босы ноги в росе,

бриллианты на каплях.

Он идет по траве,

видит в небе два солнца.

В колчане он несет

самодельные судьбы.

Натянув тетиву,

выпускает их в небо.

Где стрела упадёт,

зарождается память.

Паутиной любви

оплетает округу.

Он приходит домой,

ставит лук к пианино.

Два аккорда, и спать:

видеть сны и смеяться.

За окном темнота,

тонут звуки и звезды.

И вторит тетива

затухающей ноте.

Жизнь прошла в учении,

в чужом краю.

Тяжело в мучениях,

легко в раю.

Тяжело быть господом

в своем дому.

Сторониться просто ли

бабья да мук.

Хорошо жить во поле,

расти, трава.

Очень просто тополю

кивать слова.

Очень просто ясеню

молчать в ответ.

Солнце сверху - ясное,

листва - в кювет.

Черная молекула,

дырой дыра.

Жизнь прошла как не было.

Домой. Пора.

Он говорил стихами, значит пел.

Стоял и пел - слова врезались рунами.

Он струны рвал, старался и хрипел.

Он был поэт, и не в ладах со струнами.

Ему удобен был аккордов марш.

Не до симфоний, жизнь пряма и правильна.

Он нам пропел про быт и подпол наш.

Нам показал и центр, и окраины.

Он понял смерть без помощи шприца.

Хотя и не без помощи. Наверное.

Не убирая перекос лица,

он шел на смерть и пел, и было верно.

На сцене жизни он рубаху рвал.

В ночной тиши смотрел на стену белую.

И перед тем, кто в ночь его призвал,

нам тоже скоро петь, свое, несмелое.

Я летающий бычок,

фюзеляжиком бочок.

В темноте, когда лечу,

рожками себе свечу.

Моя мама с молоком.

Папа где-то далеко.

Мой механик, пастушок:

сабля, ранец, вещмешок.

Все внизу, а я лечу

и пропеллером кручу!

Истребитель заводной,

задне-хвосто-приводной.

Надо мной луны дуга,

танки спрятаны в стога,

ветер в небесах свистит...

Я на воле. Бог простит.

«...кругом автомобили, а в небе самолет.»

(с) Жанна Агузарова.

я иду домой, чистый и немой,

с пляжа я.

голове легко, где-то далеко

тяжкое.

шаркает ступня по асфальту дня

искренне.

в голубой дали самолета блик

искоркой.

небу можется не тревожить тень

попусту.

и зеркалится мне такой же день,

молодость.

семьдесят седьмой, я иду домой,

в рамочке.

на щеках смешок, сменочный мешок,

лямочки.

теплая земля, на гитаре «ля»

грустное.

в голове легко, школа далеко.

пусть ее.

сяду на балкон, наведу трубу

на небо.

вновь перепишу всю свою судьбу

набело.

прибежит щенок, плюхнется у ног

влажное.

все не все равно, и вокруг одно

важное...

...пролетели дни, у меня они

сложные.

все ушли в один, главный впереди

может быть.

так себе полет, в небе самолет

маленький.

шаркают года, а ведь ерунда?..

память-то?